Есть подкупающие простотой слова о том, как избежать строгого и неминуемого Суда Божьего. Знают их многие, в том числе и те, для кого чтение и слушание Евангелия не является главным занятием жизни. Вот эти слова: «Не суди, и не будешь судим». Или — то же: «Каким судом судите, судят вам; какой мерой мерите, отмерят вам». Смысл второго слова равен смыслу первого, поскольку если ты отказался от строгости в отношении чужих грехов, то смеешь надеяться на милость к себе со стороны Бога.

Простота Евангелия не отменяет его глубины и сложности. Во-первых, мы не имеем права путать добро и зло, уравнивать их и, по причине боязни впасть в осуждение, отказаться от нравственных оценок. Без понимания, что такое «хорошо» и что такое «плохо», жизнь человеческая вряд ли вообще возможна. Чтобы, по слову псалма, уклониться от зла и сотворить благо (Пс. 33, 15), нужна и нравственная чуткость, и опыт, и способность к здравым суждениям. «Не суди» вовсе не должно означать «перестань думать» или «перестань отличать добро от зла».

Человек, Который в высшей степени был чуток и непогрешим в вопросах греха и праведности, был человек Христос Иисус (1 Тим. 2, 5). В Его учении не было ласкательства, лицемерия, человекоугодничества. Даже враги говорили о Нём: Мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-то, ибо не смотришь ни на какое лице (Мф. 22, 16). Христос, таким образом, более кого бы то ни было имел право строго относиться к грешникам. Однако именно из Его уст раздавалось: и Я не осуждаю тебя (Ин. 8, 11), — и удивительная молитва о распинателях была произнесена Им на голгофском Кресте.

Научиться не осуждать можно только у Иисуса Христа. Если мы научимся этому, то на деле исполним Павлово повеление: В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе (Фил. 2, 5). В этих чувствованиях неминуемо должны соединиться сострадательная любовь к грешащему человеку и мысленное неотождествление грешника с грехом. Человек — не изобретатель греха, а жертва. Грех обесчестил, обезобразил человека, но не истребил Божественного образа. Так смотрит на человека Христос. Если хотим не судить, придётся этому взгляду научиться. Если ум не имеет навыка осуждающе реагировать на происходящее вокруг, значит, мысль о Боге от ума неотлучна.

Не люблю тех, кто постоянно всем недоволен. Не люблю смотреть на их лица. Не люблю себя за свою нетерпимость. Наивно полагаю, что уж я точно не такая. Но, как говорят святые отцы, если грех ближнего тебя особенно раздражает, знай, что ты вдвойне болен им же. Как бы там ни было, считаю, что христианину не подобает надевать на себя личину недовольства и становиться живой антирекламой православному мировоззрению. И наоборот, как легко и комфортно дышится рядом с человеком, обладающем удивительной способностью — быть благодарным за всё.

Благодарить за счастье нетрудно, а вот людей, благодарящих Бога за скорби, болезни, искушения, встретишь нечасто. Меня жизнь обличает через знакомства именно с такими людьми. Их пример ещё не раз сослужит мне роль спасительной соломинки. О судьбах некоторых из них мне бы хотелось рассказать.

«По плодам их узнаете их...»

Я знала эту немолодую женщину как мать двоих замечательных детей. Где-то в глубине души я ей даже завидовала, прекрасно понимая, что мне так своих не воспитать. До сих пор для меня остаётся загадкой, как в непростые хрущёвские времена можно было привить детям такую исповедническую любовь к Церкви. Сын стал священником, дочь — многодетной матушкой. Оба — светлые, искренние, настоящие личности.

Но, как потом оказалось, роль жены для моей знакомой была не менее значительной. Более тридцати пяти лет своей жизни она отдала хроническому алкоголику. Сказать «отдала» — значит ничего не сказать. Все возможные трудности, какие только можно представить, эта женщина достойно переносила с твёрдой верой в слова евангельские: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). Он несколько раз умирал, замерзал в лютые морозы на улице, получал бесчисленные травмы, а она его находила и вновь возвращала к жизни, в то время как его жизнь означала для неё ад. Последний наш разговор состоялся, когда её муж умирал от рака горла, многочисленные метастазы приносили ему невообразимые мучения. Её отчаянные попытки найти альтернативные способы борьбы с этой болезнью, конечно, не увенчались успехом. Смерть уже стояла на пороге... И тут я услышала от неё слова, которые ещё долго мучили мой эгоизм: «За всё благодарю Бога, и не хотела бы прожить другую жизнь. Всё бы отдала за его исцеление. Только бы не умирал!»

Бывают вечера, когда вместо сказки дети просят поведать об их рождении, повспоминать интересные моменты их появления на свет, время раннего младенчества. И я понимаю — моим малышам нужна особая ласка, теплота. Знание о событии «икс» нужно для полноты ощущения себя любимым и долгожданным.

Почему люди, узнав, как они получились, за редким исключением, испытывают шок и неприятие? Многие психологи брались истолковать этот феномен. Говорили, что это и Эдипов комплекс, и наследство ханжеского религиозного воспитания. Но всё-таки ответ находится гораздо выше, «на небеси». Человек не может смириться с тем фактом, что его происхождение — плод телодвижений и химических реакций. «Неужели я — весь этот грандиозный мир, который я в себя вмещаю, — итог случайности?» Этот протест свидетельствует об ощущении недостающего звена, которое и является самым главным. Между двумя есть Третий, Который хотел этого ребёнка больше всех. Тот, Кто на самом деле его создал и приготовил для него целый мир. Кто возлюбил ребёнка ещё до его зачатия.

И вот, когда мои дети спрашивают о своём рождении, я говорю им о Боге, который подарил их папе и маме. Ведь малышу жизненно важно знать, что он получился у папы с мамой не просто так, не «по залёту», а по великой любви и ожиданию. Даже если ваши дети погодки, или уже были в животике во время свадьбы, они должны услышать, что долгожданны и вымолены.

Я рассказываю детям о нашей с папой встрече, о зарождении любви, о свадьбе. Рассказываю о венчании, на котором батюшка надевал нам красивые венцы и молил Бога подарить жениху и невесте хороших деток. Обычно в этом месте ребята спрашивают, где они были, что всего этого не помнят, почему-де папа и мама не взяли их с собой на такое важное событие. Тут я отвечаю, что они были на небе у Господа и ждали своего часа — я ещё помню, как в детстве была невыносима мысль, что меня когда-то не было.

Рассказываю, как папа отреагировал на известие о беременности, как он взобрался на звонницу и бил в колокола (дело было на Пасху), или как плакал от счастья на УЗИ. Дети любят посмеяться, представляя себе эти моменты. Рассказываю, как придумывали имя, как мы обрадовались, что у нас именно девочка / мальчик.

Расспрашивают дети и подробности родов. Для них важна не физиология, — в своё время каждый поинтересуется, откуда именно он вышел, и соответственно возрасту получит простой ответ — обыденным голосом, как нечто само собой разумеющееся. А сейчас я описываю мелочи, очень важные: как папа ходил под окнами, как звонили на пост бабушки, и им отвечали: «Ну подождите же, ещё не родила». Как измеряли рост и вес новорождённому, как он кричал: «Мама, привет, дайте скорее есть!» Вспоминаю погоду, подарки, что кто говорил. Как забирали из роддома, в первый раз купали, крестили. Я вспоминаю свои тревожные молитвы к Богородице об опеке над старшими, пока лежу в роддоме, как мысленно посвящала всех детей Богу.

Эти разговоры нужны не только детям, но и маме. В кутерьме дел, мелких раздражений, когда опускаются руки, такие воспоминания озаряют жизнь отблеском неземного. Они помогают ещё раз задуматься, зачем мы вызвали к жизни в этом мире своих детей. Понять, что этот несносный мальчишка, эта скрытная девочка, которая сама себе на уме, этот вечно чего-то требующий криком младенец — не наши игрушки, не наша прихоть. Это наша огромная ответственность! И вся боль, бессонницы, родительские разочарования, все эти титанические усилия по обустройству маленького уютного мирка детской — труд не напрасный. Это материнские и отцовские жертвы выстирывания собственных душ от грязи самолюбия и гордыни, лени и самонадеянности. Жертвы, которые приносятся к подножию... нет, отнюдь не детей. Престола Божия. Ведь дети — это Его дар, шанс научиться любви.

— Мама, откуда я появился?

— От большой Любви, дорогой мой...

Вернуться в мир детства, вновь пережить встречу со сказкой возможно и взрослому человеку. Это путешествие совершается благодаря литературе. Книги, те самые лучшие в мире книги с картинками, что читали нам вслух родители, теперь заставят вспомнить о самом сокровенном. По вечерам, когда на город опускается тёмно-синяя ночь, приходит время заново читать сказки.

В семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого века существовал такой занятный феномен: любовь к детской литературе вовсе не детей. Почтенные бородачи, туристы и научные сотрудники с упоением распевали про то, как «ёжик резиновый шёл и насвистывал дырочкой в правом боку». Недавно я слушала в записи фрагмент концерта Сергея и Татьяны Никитиных в одном из московских институтов. Зал в семьсот человек дружно подхватывал припев: «Спляшем, Пеги, спляшем!» — а Сергей Никитин прямо на этом концерте рассказывал, что текст этой песни про то, что у Пеги был весёлый гусь, смешной щенок и умный козёл, какое-то туристское братство продолжило ещё сорока куплетами про жирафа, пингвина и так далее.

Можно, конечно, навыдумывать что-нибудь про то, что во время застоя люди были ограничены в инициативе, получали прожиточный минимум от государства и могли позволить себе беззаботный инфантилизм, но в таком ключе размышлять не хочется.

Это было время, когда многим искусство заменяло веру. Мы были самой читающей нацией в мире ещё и потому, что серьёзный роман всё же как-то питал душу, зияющий провал безбожия заполняли поэты и писатели. Но в любви, скажем, к Ахматовой или Шекспиру есть некая значительность, некая величавость, а вот если дружно всем вместе запеть про то, что у Пеги был весёлый гусь, то получится тёплое, уютное «юродство», столь отличное и от величавости, и от нагрянувшего бесконечно унылого ёрничества посмодернизма.

Как много навязших в зубах шуток о женской логике, женском уме, девичьей памяти и прочих особенностях мыслительного процесса прекрасной половины рода человеческого. На самом деле это даже не критика женского ума — это превозношение мужского. Но это реальное или мнимое превосходство не имеет никакого значения. Ведь Творец дал женщинам красоту — оружие, тайну которого не способен разрешить ни один мужской мозг.

Формула красоты

Женскую красоту называют силой, способной перевернуть мир. Речь, конечно же, не идёт о передвижении гор и опрокидывании морей. Красота может перевернуть мир в глазах человека — об этом так точно сказал Чехов: «Около нашего вагона, облокотившись о загородку площадки, стоял кондуктор и глядел в ту сторону, где стояла красавица, и его испитое, обрюзглое, неприятно сытое, утомлённое бессонными ночами и вагонной качкой лицо выражало умиление и глубочайшую грусть, как будто в девушке он видел свою молодость, счастье, свою трезвость, чистоту, жену, детей, как будто он каялся и чувствовал всем своим существом, что девушка эта не его и что до обыкновенного человеческого, пассажирского счастья ему с его преждевременной старостью, неуклюжестью и жирным лицом так же далеко, как до неба»... Красивая женщина — что же это всё-таки значит?

Люблю ехать вечером в троллейбусе с большими окнами, глядя на ночной город и думая обо всём на свете. Бывает, по дороге я звоню друзьям, и разговор влечёт за собой множество мыслей. Вот и сейчас мы с подругой болтали о её очередном знакомом, сокрушались, что всё не видно на горизонте достойного кавалера... и я улетела мыслями на просторы наших жизненных историй.

Возможно, мои рассуждения смутят или даже возмутят кого-то из читателей. Заранее прошу прощения у девушек, чей опыт и взгляды отличаются от моих. Я буду писать лишь о себе и своём ближайшем окружении, потому мои наблюдения, конечно, очень субъективны.

Есть вещи для тела и есть для души. Для последней православная литература очень важна. На www.psalom.ru/cat4/ вы найдете литературу для детей, молитвословы, библию, альбомы, подарочные издания и многое другое.